Вот этого-то власть олигархов больше всего и не хочет признать. Вот поэтому и поставлена задача отделить Победу от коммунистов, мало того — противопоставить им. Вот на это в первую очередь и работают откровенно ангажированные историки типа руководителя академического Института российской истории Сахарова, сочинители бесчисленных антисоветских телесериалов вроде пресловутого «Штрафбата», да и та комиссия «по противодействию попыткам фальсификации истории», знаковой фигурой в которой не случайно стал Сванидзе — один из самых лютых, злобных русофобов, антикоммунистов и антисоветчиков.

Он и такие, как он, конечно, против исторической фальсификации не борются. Наоборот, только и делают, что сами фальсифицируют советскую историю, включая историю Великой Отечественной войны. А главная цель при этом — как можно сильнее очернить партию коммунистов, ее идеи, ее дела, ее людей. Чтобы внушить новым поколениям, которые во время войны не жили, действительно абсурдную мысль, будто Победа завоёвана была не благодаря Коммунистической партии, а вопреки ей.

— Когда Медведев и Путин в связи с предстоящим 65-летием говорят: «Наша Победа», «Мы победили» и т.п., у кого-то может создаться впечатление, что это и в самом деле была победа партии «Единая Россия». Разве что пока ее символ — медведя — на Знамя Победы не вознесли…

— Но ведь Серп и Молот — символ трудового народа, Советской власти, коммунистов — хотели убрать со Знамени Победы! Потребовалась настойчивая борьба ветеранов и нашей партии, чтобы не допустить такого кощунства. Замечательно тогда написал талантливый поэт-фронтовик Егор Исаев в адрес одного из инициаторов этой позорной затеи:

Пороть Сигуткина, пороть,

Сняв генеральские штаны,

На Красной площади страны!

В партию Ленина— Сталина шли самые сознательные и самоотверженные, которые готовы были подняться под огнём по призыву «Коммунисты, вперёд!»

— Мы дожили до невероятного: Парламентская ассамблея Совета Европы уравнивает Советский Союз и гитлеровский рейх, коммунизм и фашизм. Хотя всегда было известно, что это антиподы, что их идеологии несовместимы, как огонь и лёд. Гитлер, начиная войну с нашей страной, объявил «крестовый поход против коммунизма». И коммунисты стали организаторами всенародного отпора врагу, были первыми в этой жестокой борьбе. А что утверждается сегодня? Недавно мне довелось быть участником видеомоста Москва — Киев, организованного РИА «Новости». Так вот, заместитель председателя правления общества «Мемориал», обвиняя Сталина и Компартию во всех неудачах во время войны, заявил, что коммунисты, дескать, почти и не были на передовой, укрывались во «втором эшелоне», в заградотрядах и т.п. Что вы можете на это сказать?

— Беспардонная ложь! Во время войны Коммунистическую партию нашей страны весь мир знал как сражающуюся партию. Более трех миллионов коммунистов отдали свою жизнь за Родину — это 45 процентов всех убитых и умерших от ран в ходе боевых действий. Ясно, будь коммунисты где-то во «втором эшелоне», такое было бы невозможно.

Приведу и еще один показатель: почти 71 процент воинов, удостоенных звания Героя Советского Союза, были коммунистами. Тоже, по-моему, убедительно говорит, как они воевали.

В здании Госдумы на размещённой здесь выставке можно видеть фотографию, которая стала одним из символов Великой Отечественной войны. Снимок был сделан в 1941 году на поле боя у села Хорошее (ныне Луганской области): как только щёлкнул затвор фотоаппарата, осколок разбил объектив. Но плёнка уцелела, и снимок стал историческим. На нем Алексей Гордеевич Ерёменко, младший политрук одной из рот 220-го стрелкового полка 4-й стрелковой дивизии. Подняв пистолет и полуобернувшись к бойцам, он поднимает их в контратаку. Это была последняя его фотография — он погиб во время рукопашной, ворвавшись в немецкую траншею. И вот мимо этой фотографии, мимо других документальных снимков, на которых развевается алое Знамя Победы, без зазрения совести проходят те, кто пытается сегодня отрицать значение партии коммунистов в той великой войне. Они даже не в состоянии понять, с какой иронией смеется над их потугами сама история!

Иногда кажется очень странным: нынче приходится доказывать то, что в годы войны знали буквально все. Знали: если коммунист, то место его на самом трудном и опасном участке. Знали, что немцы среди пленных расстреливают в первую очередь комиссаров, политруков, коммунистов. Однако приток в ряды партии не снижался, а рос, что свидетельствовало о высокой сознательности советских людей.

За первые полгода войны кандидатами в члены ВКП(б) было принято в два с лишним раза больше, чем за предыдущее, мирное полугодие. А в 1942 году по сравнению с 1941-м прием возрос уже в 4,7 раза.

При этом основное пополнение партийных рядов шло через армейские и флотские парторганизации. В 1942—1944 годах они в среднем принимали ежемесячно кандидатами в члены партии 100 тысяч человек — в 4 раза больше, чем территориальные организации. Всего с 1 июля 1941-го по 1 июля 1945 года кандидатами в члены партии стало около 5,1 миллиона, а членами партии — около 3,3 миллиона человек. Это примерно столько же, сколько было принято за 12 предвоенных лет.

Важно добавить, что на фронт ушли 3,5 миллиона комсомольцев. Это были молодые воспитанники партии, верная ее опора и постоянный источник пополнения. Комсомольцы, как и коммунисты, своими героическими подвигами вписали множество славных страниц в летопись Великой Отечественной войны.

Подчеркну, что более половины членов партии находились в Вооруженных Силах, большинство — в действующей армии. Причем, конечно, они не прятались за чьи-то спины, а были впереди, на самых горячих участках фронта. Достаточно сказать, что в самой тяжелой и значимой битве первого периода войны — битве за Москву из 936,6 тысячи погибших советских воинов более 400 тысяч были коммунистами. Они, ведя за собой бойцов, сыграли решающую роль в достижении первого крупного стратегического успеха советских войск.

Именно тогда родился на фронте знаменитый призыв «Коммунисты, вперед!», запечатленный в известном стихотворении поэта Александра Межирова. И тогда же, уходя на ответственное и опасное задание, бойцы нередко стали писать: «Если погибну, прошу считать меня коммунистом».

Всё это очень показательные, характерные штрихи той войны. Как и обагрённые кровью, пробитые пулями и осколками партбилеты, которые свидетельствовали, что их обладатели отнюдь не отсиживались по тихим углам.

— Когда-то эти волнующие документы широко можно было видеть в экспозициях музеев, теперь же, по-моему, их предпочитают отправлять подальше в запасники… А среди подтасовок, к которым для дискредитации коммунистов любят прибегать антисоветчики, обычным стало противопоставление «партийной номенклатуры», то есть руководящих работников партии, и так называемых простых людей. Можно ли с этим согласиться, когда мы говорим о войне?

— Ни в коем случае! Свой вклад в отпор врагу и в достижение Победы вносил каждый на своем месте. Какое-либо лукавое противопоставление с целью охаять партийных работников, представить их в образе неких «захребетников» просто бессовестно и абсолютно не соответствует действительности.

Члены и кандидаты в члены Политбюро возглавили важнейшие участки военной работы. По решению Центрального Комитета 500 секретарей ЦК компартий союзных республик, крайкомов, обкомов, горкомов были направлены в армию и на флот. Туда же ушли 270 ответработников аппарата ЦК и 1265 партийных работников областного уровня. Ушли бы, конечно, гораздо больше, но требовалось решать оборонные задачи не только на фронте, поэтому партия расставляла свои кадры с учетом необходимости обеспечить все ответственные участки надежными и умелыми людьми.

Уверенность вселялась с первого дня: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!»

— Действительно, масштаб задач, вставших перед правящей Коммунистической партией в связи с нападением гитлеровской Германии на Советский Союз, был поистине грандиозен. На что вы прежде всего обращаете внимание, когда думаете о деятельности партии в первые дни войны?

— Главное, что поражает и восхищает,— это высочайшая ответственность, исключительная оперативность и необыкновенная точность первоочередных мер, предпринятых руководством партии и государства. Как известно, И.В. Сталин был Генеральным секретарем ЦК ВКП(б), а с 6 мая 1941 года он стал и главой правительства. Это соединение в его лице руководящих партийных и государственных функций было не просто оправданным, а очень мудрым, и диктовалось оно, разумеется, пониманием надвигающейся военной угрозы. Болтают о растерянности, чуть ли не паническом состоянии Сталина 22 июня и в последующие дни. Какая там растерянность! Наоборот, невероятная собранность и мобилизованность, передавшиеся всем, кто работал рядом с ним.

Теперь-то из журнала, в котором по часам и минутам скрупулезно фиксировался сталинский рабочий день, мы достоверно знаем, что в первые сутки после начала войны вождь принял 18 человек, некоторых из них — по два-три раза. Причем отбор этих людей и тех, с кем Сталин встречался далее (от 20 до 30 человек в день!), говорит о тщательной продуманности каждой такой встречи, о том, что беседовал он с необходимейшими, ключевыми фигурами для важнейших в создавшейся ситуации направлений работы. И уже утром 22 июня на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) было принято обращение к советскому народу, с которым в 12 часов дня выступил по радио заместитель Председателя Совнаркома СССР и нарком иностранных дел В.М. Молотов.

Вот первый партийный и правительственный документ, дававший настрой и ориентировку всем гражданам страны в новых, военных условиях. Документ, рожденный коллективным творчеством при главной роли И.В. Сталина в экстремально короткий срок! Но здесь уже был чётко сформулирован основной на весь предстоящий период войны лозунг Коммунистической партии, зарядивший советский народ непоколебимой уверенностью: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!»

А вскоре, 3 июля, по радио прозвучало слово И.В. Сталина. Надо отметить, что историческая сталинская речь, с которой он выступил по поручению Политбюро ЦК, фактически излагала Директиву ЦК ВКП(б) и СНК СССР партийным и советским организациям от 29 июня 1941 года. В ней содержалась конкретная программа мобилизации всех сил партии и советского народа, всех ресурсов страны на борьбу с врагом, программа, суть которой была сконцентрирована в итоговом призыве: «Всё для фронта! Всё для победы!» Стоит только представить: ведь между 22 и 29 июня проходит всего неделя! Но какая насыщенная она для ЦК ВКП(б), который стал боевым штабом, осуществлявшим высшее политическое и стратегическое руководство страной и Вооруженными Силами. Назову лишь некоторые из мер, реализованных в эти дни.

23 июня: постановлением СНК и ЦК создана Ставка Верховного Главнокомандования во главе с И.В. Сталиным; Политбюро ЦК рассмотрело мобилизационный план по производству боеприпасов и патронов.

24 июня: создание Совета по эвакуации; образование Совинформбюро; рассмотрение вопросов о перемещении предприятий авиапромышленности из прифронтовой полосы в тыл, об ускорении строительства авиазаводов-дублёров в восточных районах страны.

25 июня: рассматриваются вопросы создания новой базы танкостроения на Урале и в Сибири.

26 июня: принято решение об установлении сверхурочных работ в промышленности, на транспорте, в сельском хозяйстве и торговле.

27 июня: Политбюро утвердило план размещения авиазаводов, эвакуированных на восток; утверждены меры по отбору коммунистов и комсомольцев для усиления партийно-политического влияния в частях Красной Армии.

— В самом деле, насущнейшие вопросы и неотложные меры!

— Постановлением Президиума Верховного Совета СССР, ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 30 июня 1941 года был образован Государственный Комитет Обороны во главе с И.В. Сталиным, сосредоточивший всю полноту власти в стране. В него вошли члены и кандидаты в члены Политбюро, члены ЦК. Интересы обороны страны, координация планов разгрома фашистских захватчиков, важнейшие внешнеполитические акции требовали нередко принятия совместных решений Политбюро ЦК и ГКО. На совместных заседаниях рассматривались проблемы мобилизации материальных и людских ресурсов в интересах фронта, развития военной экономики, перемещения промышленных объектов в глубь страны и скорейшего ввода их в строй, совершенствования организационной структуры армии и флота, создания стратегических резервов и т.д. Принятые решения оформлялись постановлениями ГКО или приказами наркома обороны — с 20 июля им станет И.В. Сталин.

Словом, превращая страну в единый боевой лагерь, партия перестроила всю систему управления на военный лад. Строгий партийный контроль обеспечивал безусловное выполнение принимаемых решений. При этом управление политической и хозяйственно-экономической жизнью страны было не только жёстким, но и очень чутким к требованиям текущего момента, нацеленным на достижение максимальной эффективности. Если какая-то структура оказывалась неэффективной, тут же принимались меры по ее совершенствованию.

— Выходит, партия и Сталин не очень мешали народу идти к Победе, как некоторые утверждают сегодня?

— Смешно, когда слышишь нечто подобное. Народ — это не рой пчёл и не колония муравьёв, которые могут строить соты или муравейник по инстинкту, без общего управления. Да и задачи перед страной были настолько гигантские, что инстинктом никак не обойтись. Во всём нужен был план, нужно было чёткое руководство сложнейшими процессами.

Конечно, народ вынес на себе все тяготы войны, сражался на поле боя и стоял у станков, растил хлеб и строил укрепления. Но, во-первых, партия была неотъемлемой частью народа, причём самой сознательной, организованной и деятельной, коммунисты были лучшими в труде и в бою. А во-вторых, без управления, без руководства, осуществлявшегося партией, без объединения миллионов людей народ превратился бы в толпу, а толпа не на многое способна. В ней даже самые прекрасные качества отдельного человека сполна проявиться не могут.

Наполеон когда-то сказал, что стадо львов во главе с бараном меньше стоит, чем стадо баранов во главе со львом. Можно поспорить насчет «стада львов», поскольку львы стадами не ходят, но суть мысли, пожалуй, верна. В великой войне советский народ и его руководители, то есть Коммунистическая партия, возглавлявшаяся Сталиным, были достойны друг друга. Используя наполеоновский образ, можно сказать, что лев стоял во главе львов — и не нашлось силы, которая пересилила бы эту силу.

Вынужденное отступление на первом этапе войны не перечёркивает совершённого в предвоенные годы

— Кажется, невозможно отрицать напряженнейшую и плодотворную работу партийного, советского руководства с первых дней войны. Однако трубадуры нынешней власти отрицают! Более того, по укорененной инерции твердят об одних только ошибках, просчетах и преступлениях. Вот, например, передо мной пособие по отечественной истории для студентов высших учебных заведений под редакцией профессоров Дегтярёвой и Полторака 2007 года издания. В нем сказано, что причины поражения СССР в начале войны — «колоссальные просчеты и преступные действия Советского правительства». И это еще не самое «крутое» выражение подобного типа! Как всё-таки преодолеть столь несправедливые обвинения, вошедшие в обиход и создающие в сознании людей абсолютно недостоверную, извращенную картину того, что происходило реально?

— Преодолеть полностью в теперешних условиях, когда сама власть заинтересована не в реальной, а в виртуальной истории войны, очень трудно. Однако наша партия прилагает для этого максимум усилий. Много делают и честные ученые, продолжающие исследовать и отстаивать правду о войне, в том числе о первом, самом трудном ее периоде.

Были просчеты и ошибки? Конечно, были. Сам Сталин это признавал, подводя итоги войны. Но допустимо ли всё сводить лишь к этому, то есть за деревьями не видеть леса? Получается-то именно так!

Стало уже штампом начинать обвинения Компартии, Советского правительства, Сталина даже не с начала войны, а с подготовки к ней. Дескать, не готовились или преступно плохо готовились. Но правда состоит в том, что Коммунистическая партия во главе со Сталиным делала всё возможное (и даже как будто невозможное!), чтобы подготовить страну к войне, неизбежность которой для коммунистов была очевидна. Сталин даже в сроках не ошибся, сказав ровно за десять лет до войны, в 1931-м, о необходимости пробежать за десятилетие расстояние в 50—100 лет, на которые наша страна отставала тогда от индустриально передовых государств мира. Иного выбора не было: либо ускоренная небывалыми темпами индустриализация, «либо нас сомнут».

Статистика Лиги Наций за 30-е годы бесстрастно свидетельствует: СССР имел в это время самые высокие темпы роста промышленного производства за всю предшествующую мировую историю! Может быть, это было преступлением коммунистов перед родной страной? Или то, что удалось в кратчайший срок создать целые отрасли и крупные производства, которых в стране вообще не существовало: автомобилестроение, тракторостроение, авиационную промышленность и т.д.? Производство алюминия, необходимого для авиастроения, выросло в 41 раз!

Вот что писал тогда известный американский журналист Лайонс: «Тот, кто знал русских до революции, находится в состоянии постоянного изумления тем, что так много сделано. Создать крупную индустрию в феодальной стране почти без помощи иностранного капитала — это задача, которая испугала бы любое правительство. Но, помимо этого, Советы учат миллионы читать, писать и вести более или менее культурную жизнь…»

«Более или менее» — это он, конечно, слабо сказал. Ведь у нас тогда произошла настоящая культурная революция. Между тем о совершённом коммунистами образовательном и культурном прорыве тоже нынче предпочитают не упоминать. Но можно ли было одержать Победу, если бы Красную Армию составляли люди, не умеющие читать и писать, то есть не способные овладеть современной техникой? Напомню, в Русско-японскую войну 80 процентов наших солдат были неграмотными. Почти так же было и во время Первой мировой. А вот в Красной Армии в 1940 году неграмотных практически не было.

— Наверное, Гитлер ускорил своё нападение на СССР и потому, что Советская страна при таких небывало стремительных темпах развития в ближайшее время совершенно очевидно стала бы никому не по зубам?

— В том-то и суть! Нам просто не дали полностью подготовиться к войне. Все необходимые мероприятия должны были осуществиться к завершению третьей пятилетки, то есть к концу 1942 года. Зная это, партия, Сталин делали всё возможное, чтобы, во-первых, оттянуть начало войны, выиграть дополнительное время для подготовки к ней, а во-вторых, максимально использовать отпущенное нам время. Так что не обвинять надо коммунистов, а восхищаться подвигом, который под их руководством советский народ совершил в преддверии великой войны против ударной силы мирового империализма.

Кстати, говоря о советском отступлении на первом этапе войны, еще одну его реальную причину, кроме отмеченной выше, надо видеть в том, что против Советского Союза шла не только Германия, а фактически почти вся Европа. То есть враг на тот момент объективно был сильнее. И всё-таки в конце концов победил не он!

Я не большой сторонник всякого рода «альтернативных игр» с историей, чем некоторые увлекаются сегодня. Однако, если попробовать представить, что у нас была бы тогда не Советская страна и руководила бы народом не партия коммунистов во главе со Сталиным, приходится думать: исход страшнейшей войны под напором могущественного врага был бы совсем иным.

Сила коммунистических идей и советского патриотизма превзошла вражескую пропагандистскую машину

— Могли бы вы по возможности концентрированно и кратко сформулировать, в чём же главным образом сказалась решающая роль Коммунистической партии в ходе войны и в достижении Победы? В чём была ее сила?

— Это была сила великих идей, сила организации и сила личного примера коммунистов.

У Ленина есть замечательные и очень верные слова: «Во всякой войне победа в конечном счете обусловливается состоянием духа тех масс, которые на поле брани проливают свою кровь». И партия уже в предвоенный период, перед лицом надвигающейся угрозы, очень много сделала для укрепления духа советских людей, их идейного и нравственного воспитания.

Нельзя не признать: поколение, вступившее в войну и прошедшее ее,— это необыкновенное поколение. По своей убежденности и патриотическому настрою, по коллективизму и самоотверженности. Эти люди, для которых чувство долга было превыше всего, в большинстве своем готовы были отдать жизнь за Советскую Родину. А стержень их духа и воли составляло, конечно, сознание того, что в нашей стране осуществлялись самые прекрасные идеалы человечества — справедливость, дружба народов, освобожденный от капиталистической эксплуатации труд. Социальная однородность общества, отсутствие в нём эксплуататорских классов стали основой морально-политического единства советских людей в годы тяжёлых испытаний. Люди знали, за что они воюют, что защищают. Можно ли это сравнить с нынешним состоянием нашего общества, где, пожалуй, единственной «идеей» стали деньги, а защищать в случае чего солдатам предложат богатства олигархов?

— Мы уже говорили, что в той войне столкнулись две антагонистические идеологии — коммунистическая и фашистская. Победа нашей страны означала и победу нашей идеологии. Сознательно это замалчивают сегодня?

— Конечно. Если пытаются уравнять коммунизм и фашизм, то эта тема умышленно исключается. Но в действительности шла война идеологий, и наша, бесспорно, оказалась несравнимо сильнее человеконенавистнической идеологии нацистов.

Они сами — и во время войны, и после — не раз вынуждены были это признать. Сейчас антикоммунисты любят расписывать, как советские войска «драпали» в первые месяцы войны. Но ведь не «драпали», а сопротивлялись! Причём сопротивление враг встретил такое, какого не было до этого ни в одной завоёванной им стране.

Вот свидетельство немецкого генерала Фредборга: «Германский солдат встретил противника, который с фанатическим упорством держался за своё политическое кредо и блицнаступлению немцев противопоставил тотальное сопротивление». Обратите внимание: «держался за своё политическое кредо»!

А вот признание ещё одного гитлеровского генерала — Блюментрита: «Основная масса русской армии, вдохновляемая комиссарами, стойко сражалась до конца». О комиссарах опять-таки вспоминает он, разумеется, не случайно. Причём комиссары вдохновляют, а не гонят в бой «под пистолетом», как нередко это нынче изображается…

Есть и абсолютно объективные показатели стойкости нашей армии, в том числе с первых, самых трудных недель войны. Генерал вермахта военный историк Мюллер-Гиллебранд в своей книге приводит потери немецкой армии в ходе кампаний в разных странах, и вот какая получается картина. В Польше война продолжалась 27 дней, и в ней погибли 17 тысяч немецких солдат и офицеров, то есть по 0,63 тысячи человек в день. Во Франции, Бельгии и Голландии немцы воевали 44 дня, потеряв убитыми 46 тысяч — примерно по 1 тысяче в день. А что же было на советско-германском фронте? За первые восемь дней боёв погибли 23 тысячи немецких вояк, то есть по 3 тысячи в день. Это больше в пять раз, чем в Польше, и в три раза — чем во Франции. Автор далее прямо пишет, что до войны с СССР Германия несла «удивительно малые потери»: во всех кампаниях, начиная с 1939-го и по июнь 1941 года, немецкая армия потеряла менее 100 тысяч человек. И столько же она потеряла в первые восемь недель войны против Советского Союза!

— Перед войной и во время Великой Отечественной Компартией был накоплен уникальный опыт патриотического воспитания народа. После 1991-го доболтались до того, что «патриотизм — это последнее прибежище негодяев». Теперь власть вроде бы по-другому заговорила о патриотизме, однако до опыта коммунистов того времени так далеко, что невозможно и сравнивать. Почему?

— Судя по всему, считают: это не очень важно. Ошибочное мнение! А ещё хуже, что продолжается поклёп на всё, что делалось в этом отношении коммунистами военных и предвоенных лет.

Например, часто твердят о каком-то «шапкозакидательском» настроении перед войной, о неоправданном благодушии. Но давайте хотя бы перечитаем передовую статью «Правды» из новогоднего номера, вышедшего в первый день 1941 года: «Новый, 1941 год требует, чтобы во всей нашей работе интересы обороны страны социализма были всегда и везде на первом плане. Этому должна быть подчинена вся наша работа, это должно стать поистине высшим законом для каждого гражданина Советской страны… Международная обстановка диктует нам сейчас в особенности борьбу против самоуспокоенно-сти и самодовольства, известную скромность в оценке наших достижений». Разве есть здесь хоть что-то похожее на благодушие и шапкозакидательство?

Или ещё один фальшивый мотив. Дескать, Сталин и коммунисты вспомнили о великих русских предках, когда немец уже подступил к Москве, то есть «когда припёрло». Имеют в виду известную сталинскую речь на параде 7 ноября 1941 года. Но разве только тут впервые было сказано о русских героях прошлого? Нет, конечно!

Напомню, что задолго до этого были сняты мощные художественные исторические фильмы, посвящённые Александру Невскому, Минину и Пожарскому, Петру Первому, Суворову. Они вместе с «Чапаевым», «Щорсом» и другими талантливыми картинами о героях Октябрьской революции и Гражданской войны воспитывали пламенных патриотов, беззаветных защитников Родины. Во время войны появится знаменательный плакат с такими словами: «Бьёмся мы здорово, колем отчаянно — внуки Суворова, дети Чапаева». Партия коммунистов поставила на службу патриотическому воспитанию не только героику сравнительно недавних событий, но и всю многовековую историю нашей страны, военные традиции русского народа и национальную гордость России.

— Особенно, наверное, стоит сказать о вкладе в это важнейшее дело деятелей литературы и искусства?

— Безусловно! Писатели и поэты, кинематографисты и театральные деятели, композиторы и художники — весь творческий потенциал державы, говоря словами Маяковского, считал себя мобилизованным и призванным. Это были и коммунисты — среди писателей, например, Михаил Шолохов, Константин Симонов, Александр Твардовский, ставшие военными коррес-пондентами, и беспартийные, сугубо штатские, но тоже не желавшие оставаться в стороне от общенародной борьбы. Такой абсолютный и вроде бы камерный лирик, как Анна Ахматова, 23 февраля 1942 года печатает в «Правде», главной партийной газете, образец гражданской, патриотической поэзии — стихотворение «Мужество»:

Мы знаем, чт`о ныне лежит

на весах

И чт`о совершается ныне.

Час мужества пробил

на наших часах,

И мужество нас не покинет.

— Лирика и гражданственность органически слились в творчестве деятелей советского искусства потому, что они всей душой воспринимали идеи партии, идеи патриотизма. И всю душу вкладывали в свои произведения. Скажем, лирическое стихотворение Константина Симонова «Жди меня» (кстати, тоже напечатанное в «Правде») было ведь по сути и глубоко патриотическим. Гениальный Шостакович создаёт свою могучую Ленинградскую симфонию и вместе с тем — лирическую песню «Фонарики»…

— Песни, созданные во время войны, как и фильмы, — это было оружие потрясающей силы. «Священная война» композитора А. Александрова и поэта В. Лебедева-Кумача с первых дней прозвучала как призывный набат:

Вставай, страна огромная,

Вставай на смертный бой

С фашистской силой

тёмною,

С проклятою ордой.

А для защитников Москвы композитор Б. Мокроусов написал песню на стихи А. Суркова:

Мы не дрогнем в бою

За столицу свою,

Нам родная Москва дорога,

Нерушимой стеной,

Обороной стальной

Разгромим, уничтожим

врага!

И не дрогнули. Разгромили!

Ничего подобного в идеологическом арсенале наших врагов не было. Конечно, они использовали огромную агитационно-пропагандистскую машину, геббельсовский аппарат старался вовсю. Но в конце войны один из нацистских главарей вынужден был признать: «Наша пропаганда представляла собой жалкую картину, была лишена всякой достоверности и тем самым всякой действенной силы».

А суть в том, что коммунистические идеи, советский и русский патриотизм оказались несравнимо сильнее!

В истории не было и нет равных примеров организационного чуда

— Да, Коммунистическая партия воспитывала героев, и сила её идей, поднимавшая народ на борьбу, была велика. Вы сказали ещё о силе организации. Хорошо бы это наглядно раскрыть для тех, кто, может быть, не знает или запамятовал.

— Воспитанные в патриотическом духе советские люди готовы были на подвиг. Но требовалось организовать подвиг коллективный. Сегодня в нашей стране не только остро ощущается отсутствие конструктивных идей, но и полное неумение что-либо необходимое организовать. Потому сплошь и рядом мы видим, как разговоры о ВВП, нанотехнологиях, модернизации повисают в воздухе: за словами реальных дел не следует.

Война — это экстремальные условия, проверявшие способность коммунистов в кратчайшие сроки организовать многомиллионные массы на огромные дела. Собственно, такая задача стояла и в предвоенный период, а теперь она ещё более усугубилась, поскольку очень многое на завтра уже нельзя было откладывать — жизнь требовала делать сегодня, немедленно.

Умение партии сосредоточивать силы на главных и, в полном смысле слова, неотложных заботах, организовывать чёткие, взаимосвязанные действия сотен и тысяч коллективов проявилось, например, в обеспечении армии новыми вооружениями. Нагло лгут, когда говорят, что мы встретили войну невооружёнными. По целому ряду технических новинок Красная Армия превосходила немцев. Достаточно назвать наш знаменитый танк Т-34, бронированный штурмовик Ил-2, не имевший аналогов в мировой авиации, или пикирующий бомбардировщик Пе-2, легендарную «Катюшу», принятую на вооружение 21 июня 1941 года. Однако не всё мы успели. К июню 1941-го огневая мощь немецких войск превосходила нашу, и массовое внедрение многих новых видов военной техники шло уже в годы войны.

Количество и качество разных типов вооружений росло стремительно. Уже за первый год военное производство увеличилось у нас в 3,7 раза, а к началу Курско-Орловской битвы наш перевес в вооружениях приобрёл необратимый характер. На завершающем этапе войны мы производили уже вдвое больше оружия, чем немцы, причём лучшего качества. За этим — чётко организованный труд учёных и конструкторов, инженеров и рабочих. Каждый делал своё дело, но вместе с тем сложнейшие конструкторские и производственные задачи решались сообща.

Например, в Советском Союзе была решена задача постоянной модернизации вооружения, чего так и не сумели сделать в гитлеровской Германии. Все образцы военной техники, с которыми мы начали войну, были потом либо глубоко модернизированы, либо заменены более современными и совершенными. Скажем, начинали войну с тяжёлыми танками КВ, а закончили с новым поколением тяжёлых машин — ИС («Иосиф Сталин»). Модернизированный танк Т-34, выпускавшийся в 1944 году, превосходил по боевым качествам даже «тридцатьчетвёрку» времен Курской битвы. А немцы так и не сумели наладить массовое производство машин, аналогичных Т-34. Не смогли они создать и штурмовик, подобный нашему Ил-2.

— Многое, что удалось свершить нашей стране в период военного лихолетья, было беспрецедентным в истории. Например, где-нибудь и когда-нибудь была осуществлена в таких масштабах эвакуация промышленных предприятий?

— Нигде и никогда. В царской России перед Первой мировой войной планировалось в случае начала военных действий перебазировать часть промышленности из западных губерний в глубь страны. Но тогда не было вывезено ни одного предприятия. Эпопея по перемещению нашей индустрии на восток, осуществлённая после начала Великой Отечественной, не имела себе равных. Она стала возможной только благодаря преимуществам социалистической экономики и блестящей организаторской работе партии.

Упоминалось, что Совет по эвакуации был создан решением Политбюро ЦК уже 24 июня 1941 года. А 27 июня принимается постановление ЦК ВКП(б) и Совнаркома о порядке вывоза и размещения населения и ценного имущества. Всего через три дня! И работа, развернувшаяся во всех областях, которые оказались в прифронтовой полосе, поражает воображение. Советская промышленность не должна достаться врагу, она должна служить нашей Победе — такую задачу партия не только поставила, но и оперативно организовала её практическое решение.

В июне—октябре с Украины было эвакуировано более 400 предприятий. До начала блокады эвакуировали более 90 крупных ленинградских заводов и фабрик. Из Москвы и столичной области переправляются в тыл более 500 предприятий союзного и союзно-республиканского подчинения. Всего же за июль—ноябрь 1941 года на восток перебазировано 1523 предприятия, эвакуировано свыше 10 миллионов человек.

Перевезти даже один завод на другое место — дело весьма непростое. А тут многие сотни заводов! И к каждому надо подать подъемные механизмы, вагоны, обеспечить график движения эшелонов, подготовить помещения и жильё на новом месте, назначить поставщиков сырья, комплектующих и т.д. Короче, нужна была координация, требовалось руководство всем этим сложнейшим процессом. К тому же поставлена была задача проводить эвакуацию промышленности таким образом, чтобы выпуск продукции продолжить как можно дольше и в то же время успеть вывезти всё оборудование и людей. Нередко бывало так, что эвакуация прерывалась для выполнения срочных военных заказов. Силу закона получило партийное указание: «Выдавать продукцию до последней возможности!»

Ну а на новом месте надо было без передышки начинать производство. И это делалось буквально с ходу! Благодаря самоотверженности людей и умелой организации дела.

Кстати, важно напомнить, что перед войной партия мудро предусмотрела создание второй промышленной базы за Уралом и развитие зернового хозяйства в Поволжье, чтобы иметь на случай войны промышленность и продовольственное производство подальше от границ. Теперь это оправдало себя сполна.

В 1942 году производство на Урале увеличилось в 2,8 раза, в Поволжье — в 3,1 раза, в Западной Сибири — в 2,3 раза. Вот что помогло нам за 20 месяцев войны ликвидировать техническое превосходство Германии над Красной Армией, а затем и существенно превысить мощь агрессоров.

В целом социалистическое народное хозяйство с его плановым характером и высокими мобилизационными способностями одержало победу над военной экономикой врага, использовавшего превосходящий потенциал всей Европы. У нас было тесное единство фронта и тыла, снабжавшего армию всем необходимым. Советские люди, руководимые коммунистами, трудились в тылу не менее героически, чем воевали на фронте.

В тылу врага был создан настоящий второй фронт, и земля горела под ногами оккупантов

— Всё познаётся в сравнении. Когда война перешла за границу Германии, там не возникло никакого партизанского движения. У нас же с первых дней после вторжения фашистов начинает развёртываться настоящий второй фронт в тылу врага. Как вы это объясняете?

— Советский народ не желал гнуться под пятой оккупантов — это первое. А второе — опять же организующая сила партии, сумевшей сплотить народное сопротивление, объединить ег